Проблема отмены/восстановления смертной казни является одной из наиболее острых тем для российского общества, раскалывая его на две неравномерные части. Первая, к которой принадлежит и подавляющее большинство российской элиты, считает «высшую меру» рудиментом советской репрессивной системы и выступает за отмену «расстрельных статей». Вторая часть (большая часть «рядового» населения страны), напротив, считает смертную казнь защитой от активности криминала, особенно в условиях кризиса, сопровождающегося ожесточением борьбы за «усохшие» ресурсы и всплеском бытовой преступности. Также восстановление практики вынесения смертных приговоров лоббируют и «силовики», которые в этом случае получают дополнительные рычаги давления не только на криминальную среду, но и на своих аппаратных конкурентов. В этих условиях власть оказывается между «Сциллой и Харибдой», и от нее требуется известная гибкость и мастерство, чтобы провести «корабль государственности» между этими двумя полярными точками зрения, сохранив доверие, как элиты, так и народных масс. В настоящее время мы видим, что она в целом справляется с этой задачей: с одной стороны, не восстанавливает «высшую меру» на «потребу публике», с другой – и не исключает ее окончательно из российской судебной практики, что должно служить своего рода предостережением элите от «излишней активности». В этом плане примечательно, что тема смертной казни была актуализирована накануне Дня памяти жертв политических репрессий. Более того, активное обсуждение этого «принципиального вопроса» в СМИ, организация вокруг него широкой общественной дискуссии позволяет руководству страны потеснить в виртуальном пространстве ряд нежелательных тем, вроде недавнего демарша оппозиции и «сложных» итогов осенней электоральной кампании.