По истечении месяца с небольшим после официального вступления Дмитрия Медведева в должность становится все более понятным конфигурация неформального распределения полномочий между ним и его предшественником Владимиром Путиным. Среди различных классификаций можно выделить еще один «водораздел» - по ветвям власти, где распределение сфер влияния выглядит особенно четко.

Из трех ветвей власти две «основные» (согласно менталитету и российской политической культуре) контролируются Владимиром Путиным - это исполнительная и законодательная сферы. Наиболее важным административным «активом», безусловно, является исполнительная «вертикаль», которая включает в себя как федеральный (правительство), так и региональный (представительства федеральных ведомств и местные власти) уровни. И, если тотальное доминирование Владимира Путина в правительстве не вызывало вопросов и до его утверждения премьер-министром, то в последнее время все четче становится заметным аналогичное доминирование и на региональном уровне.

Отчасти оно обусловлено мерами, принятыми Владимиром Путиным еще до окончания срока его президентских полномочий, например, частичным переносом процедуры аттестации губернаторского корпуса из АП в правительство (ежегодные отчеты). С другой стороны, судя по косвенным данным, главы субъектов РФ сами ориентируются на Владимира Путина как лидера «тандема». В пользу этого свидетельствуют и частые встречи представителей губернаторского корпуса с премьером, чего не наблюдалось при его предшественниках. Кроме того, не следует забывать, что многие губернаторы также являются членами «партии власти», лидером которой является Путин.

Также абсолютными являются позиции Владимира Путина и в Государственной Думе - нижняя палата полностью контролируется «Единой Россией». В Совете Федерации ситуация несколько сложнее. С одной стороны, многие сенаторы являются членами ЕР. Кроме того, их выдвигают губернаторы и местные парламенты, также в целом подконтрольные премьер-министру и «партии власти». С другой – спикер СФ Сергей Миронов после решения Владимира Путина возглавить ЕР стал активно «продвигать» себя в качестве союзника Дмитрия Медведева, в том числе уже на уровне публичных заявлений. Например, продолжая критиковать в мае идею перехода к парламентской республике, в конечном итоге он сделал резкое заявление относительно того, что в России нет пропрезидентских телеканалов. Активность главы Совфеда вызвала раздражение у той части элиты, которая ориентируется на Владимира Путина. Примечательно, что на церемонии инаугурации нового главы государства собравшиеся встретили аплодисментами появление спикера Госдумы Бориса Грызлова и, напротив, молчанием выход Сергея Миронова.

Судя по всему, значительное (но не абсолютное) доминирование при негласном разделе полномочий Дмитрий Медведев получил в третьей по степени значимости (по неофициальной иерархии) ветви власти – судебной. Это во многом обусловлено особенностями его карьерного пути (преподавание на юрфаке СБбГУ и юридическая практика), в ходе которого и формировался личный кадровый «пул» нынешнего президента РФ, состоящий в основном из выходцев из «правовой» корпорации.

В последние месяцы наблюдается заметный рост активности представителей «юридической корпорации».

Дмитрий Медведев на минувшей неделе продолжил «знакомство» с руководством силовых и правоохранительных органов, причем впервые с момента своей инаугурации встретился с представителем «чужой» элитной группы. До этого он принимал главу Минюста Александра Коновалова, который входит в его личный кадровый «пул», и генпрокурора Юрия Чайку, который в целом позиционирует себя в качестве сторонника «преемника». С другой стороны, президенту формально подчиняются руководители всех силовых структур, поэтому такая встреча в любом случае должна была состояться, а очередность приглашенных (сначала «медведевцы», а потом представители иных элитных групп) демонстрирует, что и в данной сфере главе государства и премьер-министру удалось четко разграничить сферы компетенции.

На следующий день после встречи президент России Дмитрий Медведев своим указом назначил трех заместителей председателя Следственного комитета при Генеральной прокуратуре РФ. Эти должности заняли Василий Пискаревский, Борис Салмаксов и Игорь Соболевский. В целом новые назначенцы лояльны нынешнему главе СК Александру Бастрыкину, однако анализ кандидатур позволяет предположить, что в кадровом комплектовании ведомства наметился отход от политики доминирования выходцев из ФСБ.

Среди новых назначенцев особый интерес представляет фигура Бориса Салмаксова, который до этого занимал должность руководителя Главного следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по ЮФО. На более ранних этапах своей карьеры Салмаксов занимал пост зампрокурора Санкт-Петербурга и считался одним из основных членов «команды» Ивана Сыдорука, который в настоящее время занимает пост замгенпрокурора. Сыдорук, в свою очередь, по неофициальной информации, конфликтовал с Владимиром Устиновым в бытность того генпрокурором, и вследствие этого якобы был вынужден подать в отставку в 2005 году, вернувшись в органы прокуратуры с повышением (до замгенпрокурора) только в 2006 году, после известного «обмена должностями» Владимиром Устиновым и Юрием Чайкой. Таким образом, можно предположить, что одним из замов главы СК стал в целом лояльный Юрию Чайке и его заместителю чиновник.

Однако не стоит рассматривать данное назначение как однозначный признак усиления позиций «команды» Дмитрия Медведева в СК. В частности, в начале 2000-х гг. между Иваном Сыдоруком и членом личного кадрового «пула» президента Николаем Винниченко возник конфликт, вследствие которого последний был вынужден покинуть свой пост зампрокурора Санкт-Петербурга. Сам Салмаксов, по неофициальной информации, также на завершающем этапе своей петербургской карьеры конфликтовал с Винниченко. Таким образом, Бориса Салмаксова можно рассматривать в качестве компромиссной фигуры, которая «подорвет» тотальный контроль над ведомством на вторых-третьих уровнях выходцев из ФСБ.

Одновременно с вышеуказанными перестановками происходили процессы, которые можно в целом охарактеризовать в качестве «симметричного» ответа «радикальных силовиков».

Ситуация вокруг формирования уставного капитала «Ростехнологий» в последние несколько месяцев является наглядным примером переформатирования элитного поля. В его ходе старые альянсы трансформируются, и возникают новые, в которых союзниками выступают представители соперничавших ранее групп влияния.

В частности, представители либеральных кругов во власти, в целом поддерживают претензии Сергея Чемезова, в то время как «консерваторы» выступают против. Например, в начале июня появилась информация о том, что первый вице-премьер Игорь Шувалов поручил профильным ведомствам срочно доработать проект президента о передаче в собственность госкорпорации «Ростехнологии» нескольких сотен предприятий. Ранее глава АП Сергей Нарышкин направил доработанный проект указа по «Ростехнологиям» на имя руководителя аппарата правительства, вице-премьера Сергея Собянина, правда, «с учетом предложений» вице-премьера Сергея Иванова, который в целом выступает аппаратным оппонентом Чемезова.

В среду «Единая Россия» в лице своего высокопоставленного функционера Андрея Исаева решила отказаться от идеи межпартийных дебатов. Вместо этого планируется развить сеть дискуссионных площадок внутри самой партии с привлечением к их работе представителей экспертного сообщества и других политических сил. Отчасти такое решение является оправданным. Например, дискуссии с праволиберальными силами в условиях резкого падения их поддержки населением и фактической политической «смерти» дали бы им лишние информповоды для упоминания в СМИ.

В то же время на левом фланге ситуация не столь однозначная. Инфляция, уровень которой пока не достиг критической отметки, может спровоцировать рост «левого запроса» среди населения. И хотя в целом политика власти ему пока соответствует (увеличение МРОТ и т.п.), возможно, что дальнейший рост цен спровоцирует появление новых ярких лидеров левого толка, которые в условиях политической изоляции могут выбрать тотальное дистанцирование от власти и таким образом попытаться набрать электоральные «очки».

Следует отметить, что немного раньше «партия власти» демонстрировала иной подход к межпартийным дебатам.

Официально праздник начали отмечать с 1994 года в соответствии с указом Бориса Ельцина. Праздничная дата была посвящена окончательному крушению советского режима (сами советы были упразднены только после расстрела Верховного Совета, в конце 1993 года).

Практически сразу официальное название праздника – День независимости - вызвало неприятие значительной части населения. Крушение империи воспринималось большинством населения как трагедия, что усугублялось социально-экономическими лишениями 1990-х гг., это породило риторический и иронический вопрос «День независимости от кого/чего?».

В 1998 году только 27% населения считало, что «независимость» пошла России во благо, в то время как 57% придерживалось прямо противоположной точки зрения. Следует отметить, что эти опросы проводились летом 1998 года, незадолго до дефолта, когда уровень благосостояния значительной части населения после «разморозки» цен в начале 1990-х гг. достиг локального максимума, и, следовательно, уровень социального оптимизма был высок.

В 2000-е гг. наблюдается резкий поворот в сторону деполитизации данного праздника.